В этом году у нас было больше возможностей для проявления правозащитного активизма вопреки или благодаря той пандемии, которая разыгралась в мире. И возможности для такого активизма мы видели в действиях многих казахстанцев несмотря на то, что все были вынуждены сидеть дома, общественное пространство было ограничено. Но когда выдалась возможность воспользоваться этим общественным пространством для каких-то публичных акций, то граждане не преминули им воспользоваться и делали это очень активно.

Мы видим, как этот самый коронавирус и пандемия, которые у нас происходят, повлияли. В мире очень мало спокойных мест. Даже в развитых, вроде бы эффективных демократизированных государствах есть на этом фоне определённые сложности. Что тут говорить о Казахстане, где диспропорции, дисбаланс налицо для многих граждан, даже для тех, кто не обладает особыми знаниями или опытом понимания.

На этот год мы ставили большие цели. Я помню, после того, как наши суды прошли, мы хотели собрать на площади ещё больше людей – 500 человек, на мартовский марш вышли 200. Это было очень здорово – видеть всех этих женщин и мужчин, шагающих вместе с нами, выкрикивающих, что «Моё тело – моё дело», что нам нужен закон о сексуальных домогательствах, что насильники должны сидеть. Это очень вдохновило нас, мы хотели собраться ещё большей группой на улице, но наступил карантин и планы он нам подпортил, как и всем.

Двадцатый год оказался таким годом-сюрпризом, и не только для меня, мне кажется, но для всего мира: и пандемия, и повсеместные локдауны. Конечно, для меня лично это был тоже год-сюрприз с точки зрения какого-то нового моего опыта: пребывание в СИЗО, может быть. Ну и 2019 год тоже был полон потрясений и, мне кажется, двадцатый его как бы дополнил.

Эта пандемия очень показательна в том смысле, что, когда пришёл коронавирус, было понятно, что нужно усиливать финансирование по целому ряду социальных сфер, в первую очередь здравоохранение. Но проблема в том, что это усиление финансирования многие люди на местах, ответственные за профильное финансирование, восприняли как ЭКСПО, Универсиаду, День столицы, и по этому же принципу начали тратить эти деньги, то есть не по назначению.

С моей точки зрения, за последние пару лет всё сильно поменялось. Конечно, это связано с прошлым годом. И до этого много было случаев с правозащитой, с искусством, с акциями.

Право на доступ к информации. Нет, с ним в нашей стране всегда всё было не очень хорошо, но в этом году проблема обострилась особенно. В год, что войдёт в историю всего мира как год пандемии коронавируса, начинать каждое утро с просмотра новостных лент стало важным ритуалом. Из этих новостей мы должны были получать правила поведения на ближайший день, ближайшую неделю и даже месяц: что можно делать, что – нельзя, можно ли ходить на работу и вообще выходить из дома, а, если нельзя, то почему, а когда можно будет, а что там с лекарствами, как добиться информации, если твоего близкого увезли на скорой, а почему на него не хватает кислорода и нужно искать самостоятельно – и таких вопросов каждый день было очень-очень много. А с ответами была катастрофа.

Последний год для меня был неожиданным. Случилось то, что я совсем не ожидала. В этом году пандемия повлияла на то, чтобы наши взгляды и ценности изменились. Когда я побывала в регионах страны, стало понятно, что им очень нужен активизм, политическое и правовое образование. Потому что молодежь в регионах, которых считали аполитичными, начали поднимать головы, начали интересоваться, начали требовать свои права, начали принимать решительные действия, и это меня вдохновляет. Раньше, до пандемии, люди думали, что их жизни зависят только от них самих, они думали, что, если будут хорошо зарабатывать, с ними всё будет в порядке.

Вот такой оригинальный метод для того, чтобы остановить деятельность обычного казахстанского активиста. Решение суда для всех объективно является незаконным, антиконституционным, нарушающим, повторюсь, международные обязательства РК в части прав человека. Апелляцию мы уже прошли, следующий этап – подача кассационной жалобы. Я да и многие специалисты-правоведы и правозащитники считаем, что я подлежу реабилитации, полной отмене этого незаконного приговора. Если этого не будет, то мы будем обращаться уже дальше – в Комитет ООН по правам человека. Недавно был опубликован WorldJusticeReport, где в разделе «Фундаментальные права» Казахстан занял 100-е место из 126-ти стран мира. Это очень низкий уровень, но он объективно показывает положение с правами человека в Казахстане. Мы вынуждены пока ещё с этим жить. Будем мирными средствами бороться за то, чтобы произошёл пересмотр, и, соответственно, изменён подход к решению этих ключевых проблем нашего общества, потому что это тормозит всё: развитие общества, государства, экономики. За счёт этого сокращаются инвестиции: как можно вкладывать в страну с такими высокими политическими рисками.

Прежде всего, я хочу предавать эти случаи огласке, информировать об этом правозащитные организации – они уже соответствующие выводы будут делать и дальше формировать у международного сообщества более объективную картину о положении прав человека в Казахстане. Потому что те методы, которые применяются, – это демонстрация страха системы. И это значит, они не могут как-то аргументированно, последовательно оппонировать нам и в этой связи вынуждены своего рода незаконные методы применять по отношению к нам, чтобы нейтрализовать. Закрыв рты, пытаются снизить, в их понимании, напряжённость в обществе, хотя, по сути, они сами её порождают. Мы всего лишь верхняя часть айсберга – того недовольства, которое накопилось в обществе и находится под поверхностью, наблюдаемой ими. Встаёт вопрос о кризисе легитимности власти, а тем более в преддверии формирования законодательных органов РК это связано с тем, что будет осуществляться финансирование партий, которые войдут в парламент, за счёт количества голосов.

Во время моего пребывания в СИЗО и судебного процесса мы получили поддержку, за что и благодарны, со стороны общественности, правозащитных организаций, в том числе и дипломатических представительств развитых демократий мира. Мы считаем, что для того, чтобы назревшие, накопившиеся противоречия в обществе разрешить, нужен просто нормальный равноправный диалог. Есть уже сформировавшиеся группы, лидеры мнений, которые могут, сев за стол переговоров, какую-то общую позицию выработать для того, чтобы в дальнейшем Казахстан этих глупых вещей не совершал, и мы двигались поступательно в сторону развития наших граждан, общества в целом.

Казахстан – не первое государство, которое проходит через такие изменения и, как правило, они в итоге находят своё логическое завершение. Ни одна неэффективная политическая система не может существовать вечно – она рано или поздно заканчивается. Вопрос лишь в том, насколько сильно они будут сопротивляться этим всем изменениям, которые неизбежны. От этого будут зависеть и те потрясения, которые они привлекут на себя и на наше общество.

Не могу сказать, что у меня были какие-то эмоции в камере. Ну, было страшно. Ну, как бы, я через это уже проходила, и было такое напряжение в плане того, что я понимала, что я возвращаюсь в ту структуру, где к тебе могут кого угодно подсадить, тебе всё время приходится быть начеку. То есть это такое неприятное напряжение. И оно продолжалось на протяжении всего моего заключения.

В СИЗО я пробыла два месяца. Самое утомительно там – это то, что у тебя нет возможности выйти погулять. Вообще сотрудники не заинтересованы в том, чтобы предоставлять тебе твой час на прогулку, и всё время пытаются сократить это время и не дать тебе возможности погулять и подышать свежим воздухом. Сами прогулки проходят в такой же камере, просто без потолка. Нет возможности размяться. Иногда давали камеру побольше, 5 метров на 8, и была возможность немного побегать.

Очень поддерживали меня встречи с моей мамой, беседы. Нам разрешалось побеседовать два раза в неделю по десять минут. Иногда приходили адвокаты, очень поддерживали передачки от друзей, семьи. Я постоянно слушала радио. Приветы по радио тоже очень радовали.

Мне кажется, этот суд помог продемонстрировать все слабые стороны нашей правоохранительной и судебной системы. Как они ни пытались это скрыть, всё было очевидно, потому что были открытые трансляции, и у нас была хорошая команда адвокатов, и я очень рада, что нам удалось сделать из всего этого не очень приятного опыта очень такой, поучительный, образовательный проект для всего нашего общества.

Всё время я ощущала эту поддержку. Хотя до меня не все новости доходили, конечно, но то, что мама могла передать, передавала, и у меня примерно было вот это ощущение, что всё не зря, что это нужно. Потом доходили письма, мои друзья организовали «Protest Korpe» – целая кампания в поддержку. Им удалось достучаться до уполномоченной по правам человека, что тоже важно. Фариза – я только потом об этом узнала – устроила акцию в мою поддержку в Чимкенте, и её тоже задержали. Была огромная поддержка, но я не могла ощутить её в полной мере, когда я там находилась, потому что я не совсем понимала. Знаю, что очень многие люди написали мне характеристики, другие мои друзья выражали свой маленький протест: делали плиточки и развешивали их по городу. Все понимали, что это та ситуация, которой не должно быть.

Ничего нового из всей истории я для себя не обнаружила. Весь суд, конечно, не был для меня сюрпризом. Конечно, круто, что эти процессы все документирвались, и СМИ к этому привлекли большое внимание, и внимание было со стороны уполномоченной по правам человека.

У нас же сейчас есть люди, которые годами сидят. Что там мои два месяца. Вот, например, Макс Бокаев, Арон Атабеков. Есть другие, я, к сожалению, имён не помню. Но вот Макс Бокаев сидит пятый год за то же участие в абсолютно мирном митинге. Пять лет. В колонии. При этом у него есть эта несгибаемая стойкость, человеколюбие и поддержка. Он каждый раз всем звонит и говорит, поддерживает всех. Он человек, который уже пятый год сидит – где ему брать силы, чтобы поддерживать других? А он их где-то берёт. Да, я очень благодарна за пример смелости и веры в людей, в себя.

В наше время, к сожалению, заниматься политикой и требовать наши права – это не то, что можно сделать легко. Если ты начнёшь требовать свои права, то со стороны некоторых органов увеличится наблюдение за тобой, может быть, даже давление. В этом смысле единственный способ пользоваться правом на управление государством, о котором говорится в Конституции, – это не единственный способ, есть и другие, но самый безопасный и эффективный – это участие на выборах и наблюдение, узнать не только свои, но и права других, увидеть процесс выборов изнутри, как это происходит. Мы всегда говорим «Зачем идти на выборы, всё уже решено». Если мы все будем с таким пессимистическим настроем, конечно, ситуация не изменится. А по закону у нас есть право: и в Конституции, и в Конституционном законе «О выборах». Если мы научимся пользоваться всеми механизмами этих законов, всё ещё есть надежда, что наша страна будет цивилизованной и демократичной. Поэтому, я считаю, люди должны полностью пользоваться своим правом выбора. Да, может быть, пассивным правом выбора не сможем пользоваться, но активным правом выбора – быть наблюдателем, избирать – пока можем пользоваться.

В бытовом насилии женщина чувствует угрозу своей жизни, угрозу жизни своих детей и она защищается первым попавшимся предметом. Например, ножом кухонным. Она наносит ранение своему абьюзеру, её сажают в тюрьму. У нас есть статистика: 68% женщин в тюрьмах сидят за защиту от бытового насилия, на них нападает муж или сожитель, и они его случайно убивают, защищаясь. При этом их сажают за убийство, а это несколько потерянных лет в тюрьме. Но вообще она имеет право почувствовать себя в небезопасности и защититься.

Мы вместе с соратницами вышли на улицы Алматы и начали требовать свои права. Вроде бы всё было нормально, нас никто по дороге не задерживал, но затем нам пришли повестки. Главная тема того марша – бытовое насилие, закон о сексуальных домогательствах. Как бы мы ни пытались объяснить, почему мы вышли на марш – защищать права женщин, – нас осудили. Это было максимально несправедливо – мы подали апелляцию, но мы её проиграли. Сейчас подали в Верховный суд, ответа не получили, и мы собираемся пойти в Комитет по правам человека ООН и отстоять право на мирные собрания, чтобы говорить о тех правах, которые ущемляются в Казахстане.

Мы начали действовать в интернете. Есть киберактивизм – активизм в интернете, и я увидела, что он развивается, растёт в Казахстане. Например, кейс с профессором из университета Евразийского в Астане (ЕНУ имени Гумилёва – прим. ред.), когда он сказал что-то неподобающее про женщин. Все сразу подняли шум, произошёл общественный резонанс, и его уволили.

Или ролик шымкентского акимата про то, что женщинам нельзя ходить в коротких юбках, иначе их принимают за секс-работниц. Там по сюжету мужчина запер в машине девушку и начал читать ей нотации. Обрушился вал негодования на акимат Шымкента, и мы узнали что, вообще на производство этих роликов – там их пять должно было быть – было затрачено из госбюджета 6 миллионов тенге, и это нас, конечно, очень сильно возмутило. Ролик впоследствии удалили из социальных сетей, принесли свои извинения на официальных страницах – это было одним из наших требований – также они (акимат – прим. ред.) сказали, что не будут работать с режиссёром. Они поменяли директора их Молодёжного ресурсного центра и, насколько я знаю, сейчас правами женщин и правами семьи занимается девушка.

Затем, летом, я наткнулась на книгу по самопознанию. Мне написали девочки-школьницы о дискриминационном учебнике и предмете. Я прочитала книгу, и там было написано, что главный в семье – мужчина, а женщина должна уступать главенство в семье, иначе эта семья обречена на провал; самая главная функция женщины – хранение семейного очага, бытие настоящей женой, матерью, и вообще от природы женщина – мать, а мужчина знает о воспитании детей гораздо больше, чем женщина, но из-за того, что он больше времени проводит на работе, он не может этими знаниями поделиться с женщиной, а женщина должна быть мудрой… Очень-очень много такого бреда. Мы опять написали в социальных сетях вопрос: «Зачем этот учебник вообще нужен в программе школьной?» Вместо того, чтобы продвигать гендерное равенство, мы будто откатываемся назад. Тем более автором этой программы является Сара Назарбаева – супруга Нурсултана Назарбаева, и, наверное, из-за этого министр образования не предпринял каких-то действий. Он ответил, что это просто такая ошибочка, и всё. А будет преподаваться этот предмет по этому учебнику в школе или нет – мы так ответа не получили. Учебник не сняли, значит, некоторые реально будут заниматься по этому учебнику. Я предчувствую снова рост сексизма в обществе и последующего насилия. Но мы придумали такую альтернативу: если детей заставляют обучаться по этому учебнику, то они идут и жалуются директору – и родители, и дети – бойкотируют, говорят, что не хотят заниматься по этому учебнику. И школьникам в Таразе, например, удавалось добиться того, что директор говорил: «Окей, вы не будете заниматься по этому учебнику», – и просил преподавателя подготовить для детей другую программу. Я думаю, что это выход.

В этом году нам стало известно об очень многих дискриминационных программах на наши же деньги – деньги бюджетников: например, конкурс «Супер-келин», когда невестки и свекровки соревнуются в приготовлении разных блюд или других «мастерствах». Таких программ было найдено несколько, и у меня лично открылись глаза на то, что государство ведёт политику «не будет вам никакого гендерного равенства» и везде, во всех аспектах, ущемляет наши права.

Я предполагала, когда создавала Protenge.kz, что у казахстанцев есть запрос на то, чтобы перед ними отчитывались о бюджетных тратах, но я не предполагала, что этот запрос настолько большой. И эта пандемия, пик которой пришёлся на это лето, лишь усилила этот запрос. Насколько я знаю, в этом году у нас самый низкий показатель по уровню бедности с 2011 года. То есть казахстанцы стали беднее. И они это очень чувствуют, чувствуют по тому, как они каждый день ходят за продуктами, и плюс ещё ухудшившееся положение на фоне пандемии, и у них возникает вполне закономерный вопрос: «Где деньги?». Проект в какой-то степени отвечает на этот вопрос, потому что качество жизни казахстанцев во многом зависит от соблюдения их прав, в том числе их прав на то, чтобы в государстве деньги тратились по целевому назначению.

Самое здоровское, что есть инструменты контроля сейчас. Когда их создавали, я не думаю, что они сами полагали, какой инструмент они дают в руки общественности. И чем больше людей будет пользоваться этими инструментами контроля, тем сложнее будет тратить деньги не по назначению. Поэтому в своём проекте я показываю людям, как именно могут работать эти инструменты контроля, что, собственно говоря, каждый может это делать локально. Более того, у людей есть право спрашивать, где деньги, и им надо часто пользоваться. У людей есть иллюзия, что это вопрос табуированный. Ничего подобного! Спрашивать надо на каждом уровне, начиная с заведующей детским садом, заканчивая министрами, акимами, президентами – «Где деньги?». Чем больше людей будет задавать этот вопрос, чем больше будет масса этих людей, тем больше шансов, что качество нашей жизни будет немного улучшаться. У нас есть Закон «О доступе к информации», и там чёрным по белому написано, что человек имеет право знать, куда и на что пошла любая, связанная с бюджетом, копейка, насколько она была эффективна. И, соответственно, каждый может спрашивать за эту копейку, которая была потрачена. Начиная от ремонта в его дворе, которым он не доволен по разным причинам, заканчивая глобальными проектами.

Я очень рада, когда вижу в других медиа, на социальных площадках или в СМИ даже, как они начали активно говорить о государственных расходах. Это вообще просто прекрасно, это самое лучшее, что я наблюдаю в этом году. Мне очень нравится этот тренд, и он не возник из ниоткуда: видно, что у людей есть запрос на это.

Вот смотрите, есть сайт госзакупок, где мы можем многие процессы контролировать. Он абсолютно открыт, не нужно платить деньги, чтобы получить информацию. Мы сейчас начали поэтапную программу, разработали инструкции, как применить этот сайт в их реальной жизни. Вот сейчас мы сделали инструкцию для родителей «Как контролировать, какие продукты и по каким ценам покупают в детских садах», и показали пошагово, как это делать. У этой инструкции 1200 или 1300 сохранений и ещё больше репостов. Сейчас мы будем делать инструкцию про подрядчиков. Условно говоря, как выяснить, кто ремонтирует твой двор, какая там смета, сколько денег там будет. То же самое со школами, то же самое с университетами – чтобы любой студент мог чекнуть (англ. сheck – проверять) свой университет.

Есть ещё другие базы данных, которые реально можно приложить в обыкновенной жизни, и таким образом выполнять свою общественную функцию – контроль. С учётом того, что блестящей экономикой мы похвастаться не можем, рачительное использование бюджетных средств – один из наших приоритетов. Я думаю, что казахстанцы в пандемию, многие общественные фонды, наш проект в какой-то степени, журналисты других медиа внесли существенный вклад именно в контроль расходования бюджетных средств.

Следить за госрасходами должны абсолютно все: предприниматель, который участвует в госзакупках и видит, что по каким-то причинам его цена и предложение были лучше, а другой предприниматель получил доступ к этому тендеру; человек, которому отремонтировали двор, и его не устраивает, как отремонтировали двор. Нужно об этом говорить в социальных сетях. Мы, кстати, сейчас готовим инструкцию «Как правильно жаловаться в социальных сетях, чтобы вас заметили». Мы хотим, чтобы это было нормой: жаловаться в прокуратуру, жаловаться на акима, писать в социальные сети, привлекать внимание к этим вопросам. Чтобы у людей не было иллюзии, что это плохо, противозаконно. Я хочу, чтобы это стало нормой жизни, потому что, чем больше у нас будет таких включенных в процесс людей, тем лучше будет, опять-таки, качество нашей жизни.

Вся информация, которая мне нужна, находится в интернете. Телевизор я вообще не смотрю в принципе. Бывает, я его смотрю случайно и ничего хорошего там не вижу. В интернете мы, как правило, тоже ничего хорошего не видим, но, по крайней мере, мы там видим возможность сказать или увидеть правду. Но, конечно, очень важно отсеивать фейки. Это очень сложно, но всё-таки нужно как-то учиться этому: читать, образовываться. Те же самые каналы, допустим, ЗаНамиУжеВыехали или Masa.Media, я думаю, очень важную работу ведут

В этом году казахстанцы боролись не столько с коронавирусом, сколько с неспособностью получить информацию в государственных органах, на которую они имеют полное право. А, если получали информацию, то вопросов становилось ещё больше. Как пример, помните, с чего всё начиналось? С «Наконец-то», прозвучавшего из уст главного на тот момент санитарного врача Казахстана Жандарбека Бекшина. А потом весь Минздрав очень дозировано рассказывал, что нам с этим «Наконец-то» делать. Решили закрыть всех по домам как бы от греха, пока они сами не разберутся, что с этим коронавирусом делать. Зачем, почему, почему именно локдаун – внятно почему-то не объяснили. Закрыли и всё. И вроде как начали готовиться. Но как они готовились? Ну, как минимум, пытались прогнозировать, сколько же у нас в стране может заболеть, сколько нужно больниц, какой сейчас запас лекарств нужен, как помогать медикам и так далее. В итоге в СМИ сначала звучала информация от министра на тот момент здравоохранения Ержана Биртанова, что за весь период заболеет, наверное, 3.500 человек. Потом прогноз скорректировали до 5.500, но все прогнозы, как вы знаете, не сбылись. И сейчас только официально в нашей стране переболело больше 100.000 человек, хотя некоторые социологические исследования говорят о 3 миллионах. В СМИ не озвучили ошибочные прогнозы, но ведь именно по этим прогнозам они и готовились. Итог – переполненные больницы летом. Люди умирали даже не от того, что болезнь такая страшная, а от того, что вовремя не получали необходимый объём помощи, как людской – не хватало врачей, так и медикаментозной. В итоге потом, конечно, были увольнения и даже посадки, как в Минздраве, так и в смежных квазигосударственных компаниях. Но, что самое интересное, уголовные дела возбуждены не за то, что они ввели себя и граждан Казахстана в заблуждение, а за воровство государственных денег. И это ещё одна привычная для нашей страны ситуация, что в этом году остро обнажилась. А те великолепные постановления, некоторые из которых, кстати, актуальны и до сих пор. Когда, например, снимали карантин, но ограничивали работу общественного транспорта. Зачем? На брифингах не объясняли. А потом опять пошёл всплеск заболеваний, потому что люди от безысходности набивались в редкоходящие автобусы. Потом они (чиновники), конечно, свою ошибку признали, но кому от этого легче? И кто-нибудь за это правило понёс наказание? Мы не слышали. И примеров поломанных коммуникаций между властью и гражданами за этот год мы наблюдали массу.

У нас, у журналистов, в силу того, что мы всё время работаем с коммуникациями и информацией, есть иллюзия, что у другого жителя, у которого другая работа, есть тот же объём информации, и он точно так же понимает действительность. Но на самом деле у них нет того бэкграунда, который есть у журналистов. Они не работают с тем объёмом информации, с которым работаем мы, просто потому, что у них другая профессия. Людей надо не информировать, что делает большинство СМИ, с людьми нужно разговаривать. Нужно отвечать на их вопросы. Людям нужно объяснять простые, базовые вещи и давать им инструменты для их реализации.

Само по себе искусство не ставит целью сделать жизнь человека лучше, сделать так, чтобы права человека работали, чтоб конституция работала – это не задача искусства. Просто, если ты им занимаешься, то у тебя есть какие-то рычаги, чтобы можно было что-то сказать. В ситуации, когда важна твоя гражданская позиция, ты можешь это сделать, в том числе, своими навыками. Допустим, прошлогодние акции с баннерами – это активизм, но я не называю это искусством.

Выставка в галерее Artmeken была посвящена правам человека. Там было несколько художников: Зоя Фалькова, Мурат Дильманов, Саид Атабеков. Были фотографии, сделанные на прошлогодних акциях: с марафона, на мосту. Была фотография, сделанная в Астане, когда сносили дом, и жительница в отчаянии обклеила его портретами Назарбаева. Для меня это самая сильная и честная работа из того, что там было. Потому что это правдиво и понятно, что это никакие не игрушки – человека правда дома лишают. И за счёт того, что это непреднамеренно получилось, там не было никаких амбиций художественных, тем это больнее ощущается.

Мои работы не были предназначены для этой выставки, это просто цикл, который я почти год делал. Я выбрал то, что подходит на такую остросоциальную тему. А уже потом всё как-то логично вытекло: работ много, и их можно же продать на выставке, а самое правильное, что можно делать со средствами от продажи работ, отправить их на помощь политзаключённым. Иначе это весь смысл потеряло бы. А так получился цельный и законченный проект. Я надеюсь, это помогло, во-первых, людям, во-вторых, это просто жест, который мне сделать было важно.

Раньше, когда я участвовал в выставках, если и были работы на политические темы, во-первых, наверное, не так сильно прослеживалась эта линия, во-вторых, может быть, она могла проходить как-то незаметно, потому что повестка была не такая острая. Все, наверное, ждали чего-то, и комфортнее было думать о других вещах. Сейчас уже немного не так.

Самое главное, чтобы мы были сильными, и чтобы мы – каждая из нас – чувствовали себя подругами по отношению друг к другу. Я чувствую, как растёт эта солидарность между нами, как мы друг другу помогаем, как мы друг друга поддерживаем. Это очень классно, и я хочу сказать каждой маленькой девочке, каждой взрослой девушке, которые, возможно, в себя не верят, что мы все были на их месте, тоже не верили в себя. В нас скрыто много сил, возможностей, которые мы можем реализовать, и, конечно же, идти за мечтой, заниматься любимым делом и знать, что ты не одна, и, если ты попадёшь в какую-то беду, то у тебя очень-очень много сестёр, которые тебе помогут.

По результатам Второй Мировой Войны, развязанной режимом Гитлера, была создана ООН и подписана Всеобщая декларация прав человека. Там в преамбуле чётко было написано – не допускать тирании. То есть даже такой ведущей, борющейся за мир организацией, допускается право, так скажем, на восстание народов, которые притесняются. Я думаю, что эти моменты надо всегда учитывать и всегда извлекать уроки из истории. Если кто-то об этом забыл, пусть возьмут книги, учебники и перечитают. У нас много схожих с нашей ситуацией примеров из прошлого. Принять (нужно) серьёзное, мужественное, если надо, решение, ответственное, касающееся не только их семей, но всего народа Казахстана, в нашем случае.

Мне кажется, очень важно просто продолжать делать, что бы ни случилось, важно продолжать. Потому что изменения происходят, и они уже значительные. Я их уже чувствую. Те свободы, которыми мы наслаждаемся сегодня, их тоже кто-то для нас сделал, кто-то, чьих имён мы, может быть, даже не помним, и воспринимаем это как что-то данное нам. Те же возможности голосовать – я говорю про женщин – или наша возможность получить образование. Много всего. То, что мир такой, какой он есть со всеми своими плюсами, мне кажется, благодаря тому, что люди годы положили на это, может, даже целую жизнь. Лидерство – это то, когда ты веришь в людей, что они смогут осуществить какую-то мечту, которая есть у тебя в голове. Вот у меня тоже есть эта мечта – видение идеального мира, идеального Казахстана, ну, может, не совсем идеального, но лучшего: более справедливого, более гармоничного, более эмпатичного. Вот у меня есть мечта.

От нашей финансовой грамотности напрямую зависит качество нашей жизни. То есть, чем лучше мы будем разбираться в бюджетных сферах, чем больше мы будем их контролировать, тем больше они будут идти на целевые нужды и тем лучше будет качество нашей жизни. Соответственно, наши элементарные права, которые прописаны в Конституции: право на здоровье, право на жизнь, на образование, но при этом на качественное здравоохранение, качественное образование – они будут в лучшей степени реализованы. Я вообще рекомендую казахстанцам включаться больше в информационную повестку. Читать надо всех, смотреть надо всех, даже условный «Хабар», чтобы можно было сравнивать, что показывают там с тем, как вы живёте, особенно, если это новости из вашего региона. Читайте разные медиа, находите те, которые пропагандируют те ценности, которые вам близки. Опираясь на них, формируйте свою повестку дня.

В мирное время многое как будто бы спускалось с рук, но сейчас это нарушение, ещё раз подчеркну, одного из базовых прав казахстанцев, рискует привести к катастрофе или даже усугубить катастрофу. Я не к тому, что, когда всё это закончится, через год или два, нужно перестать биться за это право на получение достоверной информации. Нет. Но сейчас это просто очевидно важно даже для тех, чья хата вроде как с краю. Но на самом деле только в том случае, если власть научится вести нормальный открытый и честный диалог со своим наслением по всем вопросам – не только здравоохранение, но и образование, оборона и так далее – только в том случае, если власть начнёт держать отчёт перед людьми за свои действия, за то, на что идут государственные деньги, как нефтедоллары, так и налоги, только в этом случае есть шанс, что мы начнём выходить из того пике, в котором мы сейчас находимся.

Не всё так плохо на самом деле, просто это медленный и долгий процесс изменений. И мы не знаем, когда эти изменения будут. Просто надо делать своё дело. Этот конформизм естественным образом не может слишком долго продолжаться. Люди понимают, к чему такое состояние полуслепоты или смотрения в другую сторону, когда Титаник несётся на айсберг, может привести.

Если люди объединятся и будут все время требовать, то с этого будет какой-то результат. В любой стране демократия – это не то, что подарил Бог, за демократию нужно бороться каждый день, каждый час, нужно требовать. Если не будем требовать свои права, то и закон не будет работать. Как говорят казахи, "если ребенок не плачет, то нет ему груди".